О чтении вслух

Даниэль ПЕННАК. Как роман

[отрывок]

Я спрашиваю ее:
– Тебе читали вслух, когда ты была маленькая?
Она отвечает:
– Нет, никогда. Отец был то и дело в разъездах, а мать слишком занята.
Я спрашиваю:
– Откуда тогда у тебя такая страсть читать вслух?
Она отвечает:
– От школы.
Обрадовавшись, что хоть кто-то признает за школой хоть какую-то заслугу, я весело восклицаю:
– Ага, вот видишь!
Она говорит:
– Да нет. В школе нам запрещали читать вслух. Только про себя – уже тогда была такая концепция. От глаз прямо в мозг. Непосредственная передача информации. Быстро и действенно. И через каждые десять строк – тест на понимание. Культ анализа и комментария с первого дня! У большинства ребят от страха ум за разум заходил, а это еще было только начало! У меня-то ответы всегда были правильные, если хочешь знать, но потом, дома, я все перечитывала вслух.
– Зачем?
– Для волшебства. Слова, которые я произносила, начинали существовать отдельно от меня, они взаправду жили. И потом, мне казалось, это акт любви. У меня всегда было чувство, что любовь к книге приходит через просто любовь. Я укладывала кукол в кровать на мое место и читала им вслух. Случалось, так и засыпала на коврике у их ног.
Я слушаю ее… слушаю, и мне чудится, я слышу Дилана Томаса, пьяного, как само отчаяние, читающего свои стихи голосом, достойным готического собора…
Я слушаю ее, и мне чудится, я вижу Диккенса-старика, Диккенса, исхудалого и бледного, незадолго до смерти, выходящего на сцену… вижу его великую неграмотную публику, вдруг замершую, притихшую так, что слышно, как открывается книга… «Оливер Твист»… смерть Нэнси… вот сейчас, сейчас он будет читать нам про смерть Нэнси!
Я слушаю ее и слышу, как смеется до слез Кафка, читая «Превращение» Максу Броду, до которого как-то не совсем доходит… и вижу, как малютка Мери Шелли выдает Перси и его ошеломленным приятелям щедрые порции своего «Франкенштейна»…
Я слушаю ее, и передо мной встает картина – Мартен дю Гар читает Жиду Свою «Семью Тибо»… но Жид как будто не слышит… они сидят на берегу реки… Мартен дю Гар читает, но Жид смотрит не на него… его взгляд скользит вниз по течению, туда, где купаются два мальчика… само совершенство в одеждах преломленного водой света… Мартен дю Гар злится… да нет же, он прекрасно читает, и Жид все слышит… и Жид говорит ему, что, по его мнению, хорошо в прочитанном отрывке… но все-таки вот тут и вон там, может быть, стоило бы кое-что немножко переделать…
И Достоевский, который не только читал вслух, но и писал во весь голос… Достоевский, еле переводящий дух, проорав обвинительную речь против Раскольникова (или Дмитрия Карамазова, не помню), Достоевский, спрашивающий Анну Григорьевну – жену и стенографистку: «Ну? Какое по-твоему, будет решение присяжных? А? Ну!»
– Виновен!
И тот же Достоевский, после того, как продиктовал ей речь защитника: «А теперь? А?»
– Невиновен!
Да-а-а…
Странное дело, как вывелось в наше время чтение вслух. Что сказал бы на это Достоевский? А Флобер? Нет больше права посмоковать слова во рту прежде, чем вбить их себе в голову? Нет больше слуха? И музыки нет? И слюны? И вкуса у слов больше нет? Так уж ничего и нет?
А что же Флобер – не он ли орал сам себе свою «Бовари» так, что барабанные перепонки чуть не лопались? Кому и знать, как не ему, что содержание текста идет через звучание слов, из которого и выплавляется их смысл? Кому, как не ему, так упорно боровшемуся с неподходящей музыкой слогов, с тиранией ритма, знать, что смысл – это то, что произносится? Что? Немые тексты для чистого разума? Сюда, Флобер! Достоевский! Кафка! Диккенс, сюда! Великие выкликалы смысла, скорее сюда! Всколыхните своим дыханием наши книги! Нашим словам нужна плоть! Нашим книгам нужна жизнь!
Правда, безмолвие текста – это удобнее… не грозит обернуться смертью Диккенса, подкошенного одним из своих забирающих все силы публичных чтений… текст и собственная особа… и все эти слова помалкивают в тряпочку в уютной кухоньке нашего сознания… и как чувствуешь себя кем-то этаким, безмолвно плетя свои комментарии! И потом, если судишь книгу про себя, нет риска, что книга станет тебя судить… потому что, когда в деле участвует голос, книга многое говорит о своем читателе… книга говорит о нем все.
Человек, который читает вслух, раскрывается весь как есть. Если он не знает того, что читает, речь его невежественна, он жалок, и это слышно. Если он не живет тем, что читает, слова остаются мертвой буквой, и это чувствуется. Если он переполняет текст самим собой, от автора ничего не остается: цирковой трюк, и все тут, и это видно. Тот, кто читает вслух, весь как на ладони перед глазами, которые слушают.
Если он читает по-настоящему, если он опирается на знание и, не идя на поводу у своего удовольствия, сам его направляет, если его чтение – это сопереживание как публике, так и тексту, и автору; если он заставляет признать насущность творчества, пробуждая самую темную и неосознанную потребность понимать, – тогда книги распахиваются настежь, и толпы людей, считавших себя отлученными от чтения, устремляются вслед за ним в открытые врата.

Источник www.library.ru/3/reflection/literature/pennac.p...

---

Человек читающий

---

Свобода и нравственность

Лев РУБИНШТЕЙН. Духи времени

[отрывок]

Если вся школа закукарекает

Некоторое время тому назад, включив зачем-то телевизор, я наткнулся на дискуссию. Дискуссия была в самом разгаре. Речь там шла о свободе и нравственности. И так как-то там все время получалось, что свобода с нравственностью сочетаются плоховато.

Особо активничала там некая дама. Судя по речам, а также горящим глазам и проповедническим интонациям, дама была высокодуховная и патриотичная до невозможности. Дама делилась со зрителем некими откровениями наподобие того, что свободы без твердых нравственных понятий быть не может. Вот ведь удивила! Что за такая свобода сама по себе, риторически восклицала дама. Просто свобода, свобода вообще – это чушь собачья, говорила она. Бывает, мол, свобода убивать, а бывает свобода быть убитым. Ну и прочее в таком духе.

Это, в общем-то, правильно – свободу действительно каждый понимает по-своему. А вот нравственность, видимо, все понимают одинаково. То есть именно так, как ее понимает тетка из телевизора. Мне, впрочем, всегда были подозрительны люди, неумеренно много талдычащие о нравственности. Так же, как, скажем, и о любви к родине.

Представления о нравственности не только индивидуальны, но и историчны. Я, представьте себе, не забыл те времена, когда глубоко безнравственными были короткие юбки, шорты, длинные волосы, драные джинсы, непонятная музыка и «дикие танцы». Можно ли сказать, что человек, который оскорбляет мои эстетические и моральные представления своим внешним видом и бытовым поведением, ведет себя безнравственно по отношению ко мне и ограничивает мою свободу? Можно, почему нет?

Когда-то, очень давно, я зашел пообедать в какое-то кафе в центре города. Сел, сделал заказ. Пока ждал заказ, вынул из сумки книжку, раскрыл ее, стал читать. Подошла официантка и произнесла удивительную фразу. «У нас не читают», – сказала она строго. «Чего это вдруг?» – изумился я. Официантка, к ее чести, сочла возможным снизойти до того, чтобы растолковать мне вещи, которые, казалось бы, очевидны для каждого нормального человека. «Так это же ка-фе, – говорила она медленно и раздельно, как это делают при общении с глухими или иностранцами. – Люди сюда приходят от-дох-нуть. А тут кто-то вдруг читает! Вам вот было бы приятно?» Слово «читает» она произнесла с плохо скрываемой брезгливостью. Я понимаю, что сам по себе процесс чтения был для нее чем-то гадким, тягостным и предельно неуместным в приличной обстановке. Чтение не вызывало у нее никаких ассоциаций, кроме занудной и репрессивной школы, так и не выученного письма Татьяны к Онегину и неисправленной двойки по географии. Я, безусловно, ее обидел, ибо человек, читающий в присутствии людей, похуже будет, чем человек, ковыряющийся вилкой в зубах. Просто уже хотя бы потому, что мотивы его совершенно необъяснимы. В общем, я поступил безнравственно и осознаю это.

Всегда кто-то кого-то обижает проявлением и утверждением собственной свободы. Но обиженный в свою очередь обижает обидчика отсутствием терпимости и неадекватными реакциями. Вспомним хотя бы историю с карикатурными битвами. Обижать других нехорошо, безнравственно. Но шумно и вздорно обижаться на все подряд – не менее безнравственно, вот ведь в чем дело.

Время от времени нам назидательно повторяют, что демократия – это не вседозволенность, а рынок – не базар. Сами знаем, что не базар – за базар надо отвечать. А еще говорят: вот почему тебе можно, а другим нельзя? Почему, и другим можно, говоришь ты. Да другим такая глупость и в голову не взбредет, говорят тебе. А мне вот взбрела, говоришь ты, и на тебя обижаются.

Вот еще такую историю я очень люблю. Однажды мою хорошую знакомую вызвали в школу, где тогда учился ее сын. Вежливая, но строгая завуч завела ее в свой кабинет, плотно закрыла дверь и сказала: «Я хочу серьезно с вами поговорить». Сердце матери тревожно дрогнуло. «Дело в том, – сказала завуч, – что ваш Саша на переменках громко кукарекает». Слово «кукарекает» она произнесла с каким-то особым нажимом. От сердца отлегло. «Ну и что такого? – спросила легкомысленная мамаша. – На переменках же». «Вот это мне нравится! – дидактично воскликнула завуч. – Как это „ну и что“! А если завтра вся школа закукарекает?» Представив себе столь искрометную сцену, моя знакомая, забыв о необычайной важности момента, стала дико хохотать. «Ничего смешного я тут не вижу, – строго сказала педагогический работник. – Это вовсе не смешно». Чем там кончилось дело, не помню, да это и не важно. Важно то, что вся школа, вопреки мрачным пророчествам завуча, так, кажется, и не закукарекала.

Но что правда, то правда – границы нашей свободы все время трутся, иногда высекая искры, о границы свободы чужой. Тут, в сущности, бессильны и этические, и даже юридические механизмы. Тут приходится опираться лишь на собственную нравственную и эстетическую интуицию. Ну и на опыт, разумеется. А опыт свободы едва ли представим без самой свободы.

Источник www.library.ru/3/reflection/literature/rubinsht...

---

Еще посмотрим, кто тут маньяк!

РЕАКЦИЯ НА ТЕБЯ НЕКОТОРЫХ МАНЬЯКОВ

Ваше имя Обычный сексуальный маньяк: "Идите с миром, девушка. Я сегодня добрый" *махнул рукой, отвернулся* Эксгибиционист: "Показать или не показать?" *задумался, впал в ступор* Зоофил: "Может, лучше сразу в зоопарк?" *не глядя в твою сторону* Педофил: "Ути-пуси, какие мы маленькие, какие мы хорошенькие!" *делает тебе "козу" и игриво подмигивает* Некрофил: "Какая красивая... бледная... холодная" *подкрадывается поближе* Геронтофил: "Подрастешь - придешь" *отвернулся* И твоя реакция на появление маньяка: приветливо оскалишь все свои тридцать два зуба в акульей усмешке. Еще посмотрим, кто тут маньяк!

все гадания на aeterna.ru

---

сайт библиотеки, в которой я работаю www.edfond.ru/

---

С Днем Пионерии вас! Я была.

---

Меларикс, с днем рождения!

---

Библиотечные коты, они такие...

15.05.2011 в 01:13

Пишет  Niimfa:

мурчу от восторга ,читая hildegart в жж)) не могу не сохранить тут))hildegart.
Вавилонские коты
В каждой библиотеке есть коты. Эта древняя кошачья привилегия основана на мифе о том, что в каждой библиотеке есть мыши, с которыми надо бороться. Борьба с мышами – это вообще очень важный мотив, присутствующий фактически в каждом библиотечном предании. Мышей боялись даже библиотекари царя Ашшурбанипала, - хотя, казалось бы, какого чёрта им было бояться за фонд, если сей основательный народ высекал на камне даже газеты. Мышей боятся даже те библиотекари, которые отродясь их не видели и при встрече вряд ли узнали бы в лицо. Поэтому когда в библиотеку приходит устраиваться кот, его, как правило, берут даже без резюме и рекомендаций. После этого кот быстренько обживается, устанавливает в коллективе мягкую, но железную диктатуру со строго дифференцированными иерархическими отношениями, после чего день-деньской спит в подшивках «Московских ведомостей» или «Оксфорд Таймс», лишь изредка отвлекаясь от этого занятия, чтобы принять отчёты и подношения от подчинённых. За всю свою жизнь я видела только одного кота, который действительно ловил в хранилище мышей и носил их трупы в дирекцию. Звали его Фридрих, и куда он потом девался, понятия не имею. Остальные библиотечные коты, которых я знала, вели довольно рассеянный образ жизни и никаким мышами, разумеется, ничуть не интересовались, справедливо полагая, что в библиотеке и без того немало интересного.

Я их всех хорошо помню. Они все были яркими личностями, хотя и не без вредных привычек. Первым из тех, с кем меня познакомили, когда я пришла на работу, был Ираклий. У него практически отсутствовал хвост, а оба уха были значительно короче, чем полагается. Само собой, это была такая порода. Суровая разбойничья порода, не склонная к сентиментальности и компромиссам. Его хмурое, покрытое полузажившими шрамами лицо, поначалу вызывало оторопь, а затем – почтительный трепет. Я не знаю, что заставило его на старости лет оставить уличный разбой и обратиться к спасению души – возможно, какое-нибудь трагическое событие в жизни или талантливый уличный проповедник. Как бы там ни было, он осел у нас и более не возвращался к прежним занятиям.

Он был бархатно-серым, колченогим, степенным и величественным. По утрам часто можно было наблюдать, как Марина Вениаминовна несёт через читальный зал тарелку с печёнкой, а за ней полусонной, вальяжной трусцой следует Ираклий. Он ни разу не уронил своего достоинства и не перешёл на галоп, даже если она прибавляла шагу и оказывалась далеко впереди него. Он знал себе цену и превосходно владел собой. Читатели его обожали. По вечерам кто-нибудь из дежурных по залу обязательно заглядывал в рабочую комнату и осведомлялся:
- Простите, Ираклий здесь?
- А в чём дело? – строго спрашивала за Ираклия Марина Вениаминовна.
- Его там читатель спрашивает.

Ираклий неохотно вставал с подшивки «Оксфорд Таймс» и выходил в читальный зал. Через некоторое время его можно было видеть в уголке в объятиях какого-нибудь оборванного интеллигентного старичка. Старичок что-то шептал Ираклию в обрубленное ухо и виновато улыбался, а Ираклий хмурился и кивал. Мышь шуршала в глубине хранилища, и мигала под потолком вечно неисправная лампа.

Ираклий жил у нас два года, а потом переехал жить в Марине Вениаминовне, вняв её долгим уговорам и щедрым посулам. Его сменил чёрный, как уголь, негодяй и красавец Марат. Он был дик, злобен и неотразим в своих ослепительных белых усах и белой же манишке на ярком, иссиня-вороном фоне остального облачения. Его присутствие сильно сказывалось на атмосфере зала – особенно по утрам, до начала проветривания. Он выл, скакал по стеллажам, пытался точить когти о раритетное издание энциклопедии «Лярусс» и жрал фикусы. К тому же, как многие особи его склада, он был оголтелым расистом. Очевидно, он считал, что быть чёрным – это исключительно котовая привилегия, недозволенная более никому. После того, как он едва не изувечил двух читателей из Зимбабве и одного из Северного Камеруна, его сослали в цоколь, на тридцать третий уровень. Там он, говорят, жил широко и весело, водил в гости подружек, показывал им порнографические журналы из бывшего спецхрана, катался в грузовом лифте и разыгрывал с местными библиотекаршами сюжеты из Эдгара По. Во времена его правления мало кто из обитателей других этажей решался заходить в цоколь без особой надобности. Местные же цокольные старушки, напротив, были горячо у нему привязаны и очень горевали, когда после очередного ночного кутежа на дальних помойках за Котельнической он не вернулся в библиотеку.

Третий из памятных мне котов по имени Паша, напротив, был тих, умилен и придурковат. В отличие от Марата он нежно любил иностранцев, день-деньской крутился возле них, пел, плакал и линял им на брюки. Он не скрывал своего желания как можно скорее покинуть эту страну и ради его осуществления не гнушался никакими унижениями. Впрочем, в его стремлении эмигрировать было не так много эгоизма, как нам казалось вначале. Это стало понятно, когда он родил за шкафом общего читального зала шестерых младенцев пыльного мангового цвета. Тогда мы поняли, что Пашку просто тревожило их будущее: на дворе как раз были девяностые. Роды принимали Марина Вениаминовна и профессор из Северного Камеруна. Впоследствии он же усыновил одного из Пашкиных отпрысков. Судьбу остальных мне проследить не удалось. А Пашка ещё некоторое время жила всё в том же цоколе, и там до сих пор встречаются подшивки «Оксфорд Таймс с прилипшими клочками шерсти пыльного мангового цвета.

А ещё у нас одно время жила маленькая чёрная кошка египетского телосложения, с узким, многозначительным лицом богини Баст. Видеть её можно было только во внутреннем дворике и только очень поздним вечером или очень ранним утром. Она ни с кем не общалась, не пила молока и не давала чесать себя за ухом. Потом она и вовсе исчезла. Говорят, её взял себе наш электрик. После этого он как-то быстро уволился и, по слухам, сперва сильно разбогател, а затем спился.

Сейчас у нас живёт Винтаж. Из всех известных мне библиотечных котов он наиболее библиотечный. Его всегда можно найти на одном и том же месте в книгохранилище. Он лежит, уткнувшись подбородком в третье издание «Капитала» или в «Историю лингвистических учений» Алпатова, и его коричневый мех золотится под лампой и пахнет старой бумагой и формалином. На носу у него пятна штемпельной краски, а на подошвах – размазанные белые следы корректирующей жидкости «угро». Как все библиотекари, он старомоден, глуховат, говорит демонстративно тихим, сдавленным голосом, то и дело мёрзнет и любит пропустить стаканчик. Вообще он довольно уравновешенный, благостный тип, и лишь одно неизменно выводит его из себя: когда кто-то пытается взять у него книгу.

---

чудесная кошечка! Может кому приглянется?

12.05.2011 в 11:48

Пишет  Тин-ка:

Анаис - невская маскарадная кошка ищет дом. Москва.
Тут многие помнят эту историю.

Зоомагазин на окраине Москвы, маленькая клетка, в которой может жить разве что котенок - и роскошная невская маскарадная кошка за 25 тысяч, которая продавалась в этой клетке 9 месяцев..

Два месяца назад Анаис пристроилась в хорошую кото-семью второй кошкой. Все было чудесно, но первая и единственная персидская королева Марго Наську не приняла, поэтому мы с хозяевами приняли решение не травмировать ни первую, ни вторую котодевочку, и снова пристраивать Анаис. Сейчас она снова у нас на передержке и ищет новый дом.

Сейчас этой кошке 1.5 года. Благодаря усилиям членов Ру-Кэтс, которые собрали денег на ее выкуп, и ПерсКо, которая взяла кошку на свою проверенную передержку под мое кураторство, эта девочка вывезена из клеточного ада, откормлена, стерилизована и даже почти социализирована. На руках сидит, пузо подставляет, мурчит, ластится, играет и с удовольствием прогуливается.
Но! По прежнему боится громких звуков и напрягается в непосредственной близости от других животных.

Ее зовут Анаис. И по-моему она просто чудо. Пушистое и голубоглазое чудо.

У меня на руках есть ее метрика, по которой можно получить родословную в клубе. Но это все не важно. Важно, чтобы нашлись для нее те единственные хозяева, для которых красота кошачьей души будет важнее медалей и титулов. Которые будут заботиться, хорошо кормить, чесать нежное пузо, укрывать одеялом на ночь, и главное - никогда не предадут и не бросят, что бы ни случилось.

Оптимальным было бы пристроить ее в семью без других животных. Хотя - все обсуждаемо.

еще +много фоток

Территориально - Москва.
[phone], Евгения (с 13 до 23). Или u-mail здесь.

p.s. Естественно, кошка отдается безвозмездно, т.е. даром - и никаких денег, уплаченных за ее выкуп, от хозяев не ждут. Все, что требуется, сформулировал чудо-кот Гарфилд. Любить, кормить, не предавать.

p.p.s. Перепосты очень помогут в пристройстве этой чудесной девочки. Заранее спасибо.

---

Ну не могу удержаться! Какой цветник!

11.05.2011 в 23:27

Пишет  Darsteller:

тут начали ори-атаку? Продолжим!)
Хочу показать вам своих лапушек-любимушек. ) Ориентальные кошки - это не только грация. Это неповторимый шарм, это бесконечное умиление, это навязчивая общительность. Это "диагноз", который называется - "Любовь".


-Это Ума. Она голубокремовая черепаховая пятнистая красавица, интерчемпионка по фелинологической системе FIFe. Кошка-компаньон, все время рядом, трется об ноги. Но к чужим людям относится настороженно по первости, требуется время, чтобы она принюхалась и оценила, достойны ли эти руки того, чтобы ее гладить. Любит спать у меня под боком, хотя предпочитает все же детскую кроватку-коляску-автокресло) Деткам позволяет ВСЕ:

У меня их много! Поехали дальше?! (острожно - много фоток!)

*****

Это Иола. Или кошка Ёлка. Потому что нарядная. Я полгода искала себе кошку этого окраса. Не так давно Ёлочка стала мамой, сейчас ее обалдуям уже 4 месяца (и их я тоже покажу:

Иолка - кошка ласковая, но дюже нетерпеливая по части процедуры маникюра - стригу когти ей я по одному и быстро-быстро отдергивая руку. Потому что боюсь). С детьми Иолка не церемонится. Сделали больно? Может в ответ наподдать. Поэтому старшая моя детка к кошке относится с должным пиететом и за хвост не таскает. А младшая пока не способна передвигаться, а сама Иола к ней не лезет.

*****

Это кото-змей Васаби. Зацелованная и заласканная до опупения, наглая - до невозможности. Каждый человек для нее - это лишняя пара рук, которые должны ее, Васаби, гладить. Очень общительная, очень терпеливая... и недостаточно умная, чтобы убежать от ласк моей старшей дочери. Впрочем, будучи пойманной, особо не оказывает сопротивления и, кажется, даже получает удовольствие:





Грозилась показать еще и котят. Встречайте)

- Это весь, так сказать, букет.

*****

Проша (X-PLORER) в свое время прославился умением делать ЛИЦА. Раньше его лицо (см. выше) являлось прекрасной иллюстрацией к расхожей фразе "нидавают какавы и креветков". Нынче выражение морды изменилось - Проша понял, что Нидавали, Нидавают и Нидавать будут, и осуждает:

А вообще, он уже хозяйский котик (хоть пока и живет еще у меня в доме), чем по праву гордится:


*****

Это Лавр (X-LARGE). Чертовски красив, тонкий, звонкий... очень любит поохотиться. С удовольствием "убивает" резинки для волос, разбросанные моей старшенькой, жрет ее носочки и вообще все, что не приколочено. Мечтает о любящих владельцах.


*****

- Это Филя (X-FILES). Филя - это бесконечная любовь и безграничное доверие. Он всегда-всегда-всегда рядом, даже если у меня совершенно нет времени им заниматься. он лезет на колени, он лезет в тарелку, он лезет целоваться. И мурчит, кажется, от одного только взгляда на него. Я нежно его люблю и хочу оставить себе... но собака, двое детей и 4-ро кошек - боюсь, что не потяну. Решу чуть позже. А пока просто наслаждаюсь этим маленьким чудом.


*****

Это Любаша (X-LOVE). Единственная девочка в этом помете. Лапочка-дочка. Маленькая рысь, быстрая, верткая, шустрая... но неимоверно мурчащая и трогательная. У нее огромные глазища, а в глазах такой чертовский огонек!.. Любаша уже давно хозяйская девочка, но ее новые владельцы смогут приехать за ней только через месяц, так что пока она наслаждается ролью королевны в маленьком царстве.


*****

Это Мужичок (X-MAN). Когда смотришь на него, первое рожденное сознанием слово - это слово "большой". Мужичок действительно очень крупный котик с крупными же чертами. Он важно вышагивает (другого слова, пожалуй, и не найти!) на мощных лапах, ступает как лев по саванне - не иначе!.. Очень спокойный, пока дело не доходит до неприятных процедур (вот где сыграли гены матери-Иолки!!!) Ждет, что обязательно кому-нибудь понравится и уедет в новый дом.


*****


И вот так заходишь в комнату. Мягкий свет, струящийся из-за штор. Уютный диван... а на диване - твои маленькие солнца. Нежные, мурчащие создания, каждый из них - частичка тебя самой. Твое счастье. Твоя радость.


(картинка кликабельна)

---

С праздником!

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

вот даже не знаю, то ли смеяться, то ли плакать

вывесили у нас в городе афишу с мероприятиями на 9 мая. В числе оных - митинг-панихида "Весна 45-го года". Это только у меня начинается заворот мозга от этой фразы?

---

 Человек с ружьем добро пожаловать! Подарок у меня здесь традиционный)))

---

Ох, уж эти сказочники!

Прочитала на досуге статейку о концерте Пикника в Точке. Вот "самые-самые" цитатки:
"Зал озарил фиолетовый свет софитов, и публика разом поняла, что сейчас будет исполнена одна их любимых песен группы «Фиолетово-Черный», к сожалению, на сцене не появился Кипелов, с которым группа Пикник и записала эту композицию."

"В преддверии выхода нового альбома, как и обещали, музыканты исполнили народную песню «Русы косы, ноги босы», возможно, на концерте в честь 30-летия группы таких песен будет больше. Ведь данные песни не свойственны данной группе."

Кому интересно прочесть опус целиком, вот ссылка: musecube.ru/?p=12166

(я не выдержала - и комментарий там накатала, хотя там все равно, по-моему

---

Понравилось))

Автор - ЭМШ, конечно же

---

Результаты теста
Большой музыкальный тест №1

Пройти тест

Джеймса Хетфилда порадовал твой результат

Джеймса Хетфилда порадовал твой результат

Ох обрадовали Вы старика Джеймса! Молодец! Вы очень хорошо знаете историю музыки музыкантов. Хотя вы знали это и без нашего теста. Ваш результат действительно заслуживает уважения, ведь он на порядок выше чем у многих.

Самые веселые тесты на FUnnY-TeSTS

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---